Фатима
Рассказ опубликован в США
Не было лучшего времени года для Лены, чем весна. Но не ранняя - с потемневшим снегом, хмурым, серым небом и черными лужами, покрытыми хрупким льдом, который недовольно потрескивал под торопливыми шагами спешивших в школу ребят.
И не поздняя, когда не успевшая в полную силу распуститься листва на деревьях уже покрыта городской мучнистой пылью, и солнце греет землю старательно, порой по-летнему, напоминая о приближающихся каникулах. А нужно еще и контрольные писать, и сочинения, и к экзаменам за седьмой класс готовиться.
А больше всего любила Лена весну серединную, когда сбрасываются с плеч тяжелые шубы, меховые шапки и теплые шерстяные шарфы. И достаются из шкафа новые демисезонные пальто, куртки, яркие береты и вязанные шапочки с помпонами. Прячутся в коробки зимние сапоги на толстой подошве. И вот уже на ногах легкие ботиночки и даже на невысоком каблучке, почти совсем как у взрослых.
И двор наполняется детворой всех возрастов, непонятно откуда взявшейся, после безлюдия коротких зимних дней, захваченных трескучими морозами и снежными вьюгами. Так веселые медвежата высыпают из берлоги и резвятся, и кувыркаются на воле после долгой зимней спячки.
Лена достала из ящика прыгалки и куски разноцветного мела, выбежала из квартиры и, забыв про лифт, устремилась с восьмого этажа вниз по лестнице, прыгая через ступени. Распахнула дверь подъезда - и вот она уже во дворе, где ждали ее подруги: Тоня, Люся и Фатима. Она сразу увидела всех троих, стоящих в шеренгу, плечом к плечу.
- Вы что, как солдаты, выстроились? - рассмеялась Лена.
Люся и Фатима, оглядевшись, тоже расхохотались. Только серьезная Тоня смотрела на подруг строго, слегка насупив брови и крепко сжав губы, из-за чего маленький рот выглядел, как крошечная, ярко-красная клюквина.
- Ах ты царевна наша, Несмеяна! - бросилась к ней Лена, схватила за плечи и закружила вокруг себя.
Тоня улыбнулась.Улыбка была милая, немного застенчивая, а в уголках рта образовались симпатичные ямочки. Назвав Тоню царевной, Лена не ошиблась. Сквозь еще детские черты лица проступала грозная, поистине царская красота. Слегка заостренный к подбородку, нежный овал лица. Ровная, смугловатая кожа. Большие серо-зеленые глаза смотрели надменно из-под темных, вырисованных тонкими дугами бровей. Густые, темно-рыжие волосы тугими колечками обрамляли высокий лоб. Да и характер Тони вполне соответствовал принцессе. Упрямый, заносчивый, с трудом прощающий обиды, поводов для которых можно было найти предостаточно в общении девчачьей четверки.
Отпустив Тоню, Лена подошла к Люсе. Притоптывая ногой, Люся подбрасывала в руке увесистый булыжник. Короткие, по-мальчишески стриженные волосы жесткими прядями торчали из-под сдвинутого на ухо синего берета, похожего на матросскую бескозырку. Люся громко шмыгала курносым, веснушчатым носом и нетерпеливо двигала то плечами, то локтями, то, оттолкнувшись от земли, крутилась на каблуке вокруг себя и приговаривала, не обращаясь ни к кому:
- Воронья развелось во дворе! Видимо-невидимо! Надо с ними разобраться.
Вот я их сейчас камушком постращаю! А то каркают тут, каркают! Не люблю я этих ворон! Накаркают еще беду какую-нибудь!
- Да брось ты, Люсь! - сказала добродушно Лена. - Давай лучше классики на асфальте расчертим, да через скакалку попрыгаем. В этом году еще не прыгали!
- Нет, нет! Я пойду сначала с воронами разберусь! Я - сейчас! Я - быстро! - крикнула Люся уже издалека, из-за кустов сирени, растущей посреди двора.
- Ладно, Лен, давай мел! Я расчерчу классики, - вздохнув, проговорила Фатима. - Ты же знаешь, ее не удержишь!
Фатима взяла из рук Лены кусок белого мела и, наклонившись, принялась чертить на асфальте классы. Черные, длинные косы свесились на асфальт и свернулись двумя круглыми, пружинистыми клубочками. Чтобы косы не мешали чертить, Фатима завязала их узлом под подбородком, и они стали похожи на курчавую, блестящую бороду. Девочки смеялись, а Фатима, сверкая темными, узкими глазами, говорила:
- Да! Вот теперь я султан! А вы мои рабыни! А ну пошевеливайтесь! А то вам худо будет! Розгами по пяткам прикажу проучить!
Лена с Тоней сделали вид, что испугались и принялись разделять длинный прямоугольник, нарисованный Фатимой, на равные квадраты. У Лены линии выходили кривоватые, местами даже волнистые. А у Тони - прямые, тонкие, как по линейке.
- Не миновать тебе, Ленка, розог! - сказала Тоня, усмехнувшись.
- Уж ладно! Я тебя прощаю! - вступилась за подругу Фатима и стала подправлять неровные Ленины линии.
- А вот меня ты ни за что бы не простила! - с обидой проговорила Тоня.
Фатима промолчала.
- А тебя и наказывать не за что! - улыбнулась Лена. - Линейки-то, смотри, какие ровные - как в тетрадях по арифметике!
Вернулась Люся. Победно объявила:
- Все каркуши разлетелись! Не выдержали моей артиллерийской атаки. Эй!
А вы уже и классики разрисовали! Как раз вовремя - к моему приходу! - и звонко рассмеялась.
- Ты лучше найди плоских камешков, чтобы в классы бросать! – строго сказала Тоня.
- Это я мигом! - Люся убежала и через минуту вернулась, неся в пригоршне плоские, разноцветные камешки.
- Ну что же, начнем? - спросила Лена.
- Начнем ! - ответили Фатима, Люся и Тоня хором.
И тут Лена заметила на скамейке прыгалки. Они свешивались со спинки и спускались до самой земли. Лена подошла ближе, потрогала. Прыгалки были совсем новые, упругие, розовые, а продолговатые ручки - красные, блестящие.
- Это чьи? - спросила она.
- Мои, - ответила Фатима, - отец купил. Ты, говорит, любишь прыгать. Вот и прыгай с подружками своими. Станешь чемпионкой двора по прыганью.
- А ты у нас и так чемпионка, - сказала Лена, сжимая в ладонях удобные, гладкие ручки прыгалок.
Быстрая, ловкая Фатима, и правда, была негласным чемпионом двора. В классики она играла лучше всех, легко перелетала с первого класса на последний и точно приземлялась в самую середину квадрата. Через веревку прыгала ловко, как упругий мячик. Вертела ее и вперед и назад. По сто раз без остановки. А когда девочки раскручивали две веревки, Фатима скакала между ними, быстро перебирая ногами, и никогда не запутывалась.
У нее было пятеро старших братьев, как две капли воды похожих на Фатиму, такие же темноволосые, узкоглазые, с горячим, смуглым румянцем на щеках. Отец Фатимы, дядя Махмут, и зимой и летом ходил в неизменной черной тюбетейке и, проходя мимо подруг, здоровался с ними приветливо:
- Здравствуйте, дорогая девушки! - и спешил дальше, напевая какую-то веселую татарскую мелодию.
Мать Фатимы девочки почти и не видели. Она редко выходила из дома, погруженная в хозяйственные заботы о своем многочисленном семействе. Фатима подружилась с Леной после того, как та помогла ей подготовиться к контрольной по русскому языку. Даже защищала Лену от мальчишек, которые так и норовили во время перемены толкнуть ее, подставить подножку, или дернуть за пряди тяжелых пепельных волос, собранных на затылке в пышный хвост.
- Нравишься ты им очень! Вот они и пристают к тебе! - заключила Фатима уверенно.
- Ну, что ты говоришь, Фатима?! - возмущалась Лена, вспыхивая до корней волос, и ее светло-карие, ореховые глаза от смущения притухали, затягиваясь прозрачной, влажной пеленой.
- Ладно, ладно! Не обижайся! Беру свои слова обратно! - говорила Фатима, накручивая косу на руку.
Коса обвивала кисть, прижималась к смуглой коже, и, казалось, жила отдельной от Фатимы жизнью, внимательно прислушиваясь к тому, о чем говорили подруги.
Когда прошлым летом Лена вернулась с дачи и вышла во двор, через минуту из соседнего подъезда, перепрыгнув разом через все ступени высокого крыльца, к ней подбежала Фатима. Она крепко обняла Лену за плечи и поцеловала в щеку. Лена с трудом вырвалась.
- Люблю я тебя, Ленка, сильно, сильно! - призналась Фатима и рассмеялась звонко, на весь двор.
- Сумасшедшая! - сказала Лена и вытерла тыльной стороной ладони влажную щеку.
И вот сегодня подходила к концу их первая в серединную весну игра в классики. Фатиме осталось сделать завершающий и самый трудный прыжок - из первого класса в последний. Она отошла подальше, разбежалась, и сильно оттолкнувшись от нарисованной черты, взлетела в воздух. Вдруг в воздухе Фатима как-то скосилась на бок и рухнула на асфальт, сильно ударившись коленом. Раздался слабый хруст. Фатима вскрикнула: «Ой, мамочка!», села на землю и обняла рукой разбитое колено.
Девочки бросились к ней. Тоня хотела осмотреть колено, но Фатима не отпускала руку, и все увидели, как между пальцами через разорванный чулок сочится кровь. Колено синело и распухало прямо на глазах.
- Вставай! - решительно проговорила Люся. - Мы отведем тебя домой. К врачу надо идти! - заявила она уверенно.
- Я боюсь к врачу! - сказала Фатима, и из узких глаз мелким бисером потекли прозрачные слезинки.
- Пошли, пошли! - строго сказала Тоня.
- Не бойся, Фатима! - ласково проговорила Лена, взяв ее за рукав пальто.
- Мы с тобой пойдем. Ну, вставай!
Фатима приподнялась, но ступив на пораненную ногу, вскрикнула от боли. Тогда Люся подставила ей свое по-мальчишески крепкое плечо. Фатима ухватилась за него. Тоня подошла с другой стороны и обняла ее за талию. Прыгая на одной ноге и держась за своих верных подруг, Фатима медленно двигалась к подъезду. Сзади уныло плелась Лена, теребя в руках вязанную шапку Фатимы, свалившуюся в лужу у кромки асфальта. На плече у Лены висели новые прыгалки Фатимы.
- Хорошо еще, что ты живешь на первом этаже! - важно проговорила Люся.
- Не так далеко скакать придется.
Они позвонили в дверь квартиры. Открыла немолодая женщина в зеленом, расписанном красными цветами платке - мать Фатимы. Увидев дочку с разбитой коленкой, она всплеснула руками и запричитала что-то непонятное.
- Не волнуйся, мама! - выдавила из себя Фатима и закусила губу, чтобы не расплакаться. Мать подхватила дочку, осторожно довела до дивана и бережно уложила, стараясь не дотрагиваться до разбитого колена.
- В больницу надо! - упрямо повторила Люся. - Скорую помощь надо вызывать!
Мать быстро закивала головой и скрылась в глубине квартиры. Оттуда раздался чей-то взволнованный голос. Но разобрать, что говорили, девочки не могли. Они стояли на пороге и смотрели на Фатиму, не зная, что делать дальше.
- Идите домой, - с трудом глухо выговорила Фатима. - Вам уроки надо делать. Старший брат дома. Он все сделает, что нужно.
- Пока, Фатима! - по очереди попрощались с подругой Лена, Тоня и Люся.
Они вышли из квартиры и тихонько прикрыли дверь. Девочки подавленно молчали.
- А вдруг перелом?! - спросила Люся, испуганно вытаращив голубые, круглые глаза.
- Гипс поставят и в больницу положат, - с видом знатока проговорила Тоня.
Лена ничего не сказала. Ей было так жалко Фатиму, что ей казалось, она сама ощущает острую, жгучую боль в колене.
Прошло несколько дней. Фатима не появлялась ни в школе, ни во дворе.
- Я же говорила - в больницу положили, - сказала Тоня.
Девочки прыгали через веревочку около подъезда, поглядывая на окна Фатимы, надеясь увидеть знакомое лицо. Но никого не было видно.
Лена предложила дождаться дядю Махмута и узнать о Фатиме. И вот под вечер они увидели отца Фатимы, который быстрой походкой приближался к подъезду.
- Дядя Махмут, а где Фатима? В больнице? - робко спросила Лена.
Дядя Махмут ничего не сказал, даже не остановился, только кивнул головой и торопливо побежал вверх по ступеням.
Детское сердце не крепкое, горе долго в себе не держит, расти торопиться, не оглядывается на коротенькое прошлое. Да и учеба подгоняет уроками и трудными контрольными. И вот уже подруги все реже вспоминали Фатиму.
Но однажды, возвращаясь из школы, Лена столкнулась у подъезда с Фатимой. Та стояла, опираясь на костыли, и слегка согнув толсто забинтованную ногу. Она была бледная, осунувшаяся, и с костылями подмышками, походила на испуганного воробья, волочащего по земле распущенные от страха крылья.
- Фатима! Ты уже дома?! - радостно закричала Лена. - Тогда я тебе уроки буду носить! Хорошо?
- Не надо мне уроков! - сказала Фатима. - Я все равно в восьмой класс не пойду учиться. Нога вот плохо заживает. Процедуры делают, а все равно не помогает.
- Ну, можно я к тебе просто так приходить буду? - спросила Лена.
- Нет. У меня болезнь какая-то плохая. Заразишься еще! - ответила Фатима печальным, тонким голоском и заковыляла к своему подъезду, где ее ждал старший брат, что бы помочь взобраться по ступеням.
- Пока, Фатима! - крикнула Лена.
- Пока, Ленка! Не обижайся на Фатиму! - услышала она негромкий ответ.
Подошли летние каникулы. Родители собирали Лену на дачу. Они укладывали на кухне в корзинку консервы, печенье, конфеты. Лена решила им помочь, но подходя к кухне, услышала, как мать говорила отцу:
- Бедная Фатима! Какая трагедия! Саркома! Ведь она еще совсем ребенок!
- Это ужасно! - проговорил отец. - Неужели ничего нельзя сделать?
- Ничего, - ответила мать.
Лена вошла в кухню, и приблизившись к матери спросила:
- Мама! А что такое саркома?
Мать молчала, сомневаясь, стоит ли объяснять дочке, какая беда случилась с ее подругой. Наконец, она решилась:
- Это очень, очень тяжелая болезнь, - сказала мать тихо. –
Несчастная твоя подружка! А ее родителям каково! - и мать принялась гладить Лену по голове и целовать в лоб, щеки, прижимать к себе, как бы пытаясь защитить от неизвестных, страшных опасностей.
Лена, потрясенная, не произнесла ни слова, но в глубине души она не верила, что быстроногая, Фатима может умереть. «Умирают только старые люди, - думала Лена. - А Фатима - она же сильная, ловкая! Нет, она не умрет! Это все неправда!»
Подруги разъехались на летние каникулы. Жаркое лето пролетело незаметно. В конце августа Лена, Люся и Тоня встретились во дворе. Они удивленно разглядывали друг друга. За время каникул девочки не только вытянулись, но и изменились настолько, что с трудом узнавали друг друга. Худенькие, с острыми плечами, угловатые фигурки округлились, щеки порозовели, движения замедлились, стали плавными, в глазах время от времени вспыхивали яркие, нежные огоньки.
- Вы слышали что-нибудь о Фатиме? - спросила Лена.
Она вернулась с дачи последней из подруг.
- Ничего не известно, - сказала Люся.
- Да, совершенно ничего, - подтвердила Тоня и вздохнула. - Дядя Махмут проходит мимо и даже не смотрит в нашу сторону.
Тоня замолчала. К подъезду торопливо шел, почти бежал дядя Махмут. Бросив на девочек быстрый взгляд, он, сутулясь, поднялся по ступеням и скрылся за тяжелой дверью подъезда.
- Вот, видите! - тихо сказала Тоня.
Они стояли, притихнув. Потом стали вспоминать прошедшие каникулы, новых знакомых и старых школьных друзей, с которыми скоро встретятся в восьмом классе. Вдруг дверь подъезда отворилась, и из нее вышел дядя Махмут. Он подошел к девочкам. Не здороваясь и отведя глаза в сторону, сказал глухо:
- Фатима просил к ней зайти. Очень просил.
И не дожидаясь ответа, повернулся спиной и направился к подъезду.
- Я не пойду. Я боюсь, - сказала Лена.
- Ты что, Ленка?! Как же можно не пойти?! Ведь она просила! - возмущенно проговорила Люся.
Она решительно взяла Лену и Тоню за руки, и девочки последовали за отцом Фатимы. Дядя Махмут открыл дверь квартиры. В комнате было совершенно темно. Плотные шторы загораживали окно. Тусклый свет ночника освещал угол комнаты, в котором стояла кровать. На белой подушке Лена с трудом различила крошечное, как бы усохшее человеческое лицо. «Не может быть, чтобы это была Фатима», - подумала она
- Подходи ближе, - сказал отец.
Подруги сделали несколько неуверенных шагов.
- Здравствуй, Фатима, - проговорила храбрая Люся.
- Здравствуй, - вторили ей Лена и Тоня.
В ответ раздался слабый то ли стон, то ли шелест. Девочки молчали. Что говорить, они не знали. Лена чувствовала, как в висках у нее стучит кровь. Люся до боли сжала ее руку. К ним подошел дядя Махмут. В руках у него Лена разглядела розовые прыгалки с блестящими, красными ручками.
- Вот, - сказал он. - Прыгалка вам от Фатимы. - он протянул прыгалки Люсе.
Та взяла, не проронив ни слова.
Отец Фатимы открыл дверь.
- До свидания, теперь, - сказал он.
- До свидания, - почему-то шепотом ответили они.
Выйдя из подъезда, девочки долго не уходили с улицы. Они не хотели расставаться, боясь потерять друг друга навсегда, как теряли они свою подругу - Фатиму. Они стояли, не расцепляя рук, и смотрели друг на друга, как никогда раньше - с теплотой и нежностью, словно сестры. Моросил мелкий, осенний дождик, смывая нарисованные на асфальте классы.
Люся протянула прыгалки Лене:
- Возьми - это тебе. Она ведь тебя больше всех любила.
- Это верно! - подтвердила Тоня.
Лена взяла прыгалки и закрутила их вокруг кисти, как Фатима когда-то закручивала свои косы.
* * *
Через две недели подруги узнали, что Фатимы не стало.
Комментариев нет