Ноябрь в Париже
Рассказ опубликован в книге «Казино»
Ноябрь в Париже. Пронзительный ледяной ветер сметал на мостовой осиротевшие, хрупкие листья в испуганные стайки. Их собратья, оставшиеся на деревьях, еще цеплялись за тонкие ветки и под резкими порывами ветра склонялись к земле, словно пытаясь разглядеть свою участь.
Однако некоторые деревья не собирались сдаваться зиме без боя. Они были покрыты постаревшей, усталой, но еще зеленой листвой. Их курчавые, увитые плющом кроны бесстрашно встречали приближающееся ненастье.
Парижане, зябко поеживаясь, торопливо шагали по улицам. Ветер ерошил волосы на непокрытых головах. Полы легких пальто развевались. А покрасневшие носы уткнулись в теплые, пушистые шарфы.
Поглощенные житейскими заботами парижане то ныряли в подземку, то внезапно выныривали из нее. Скрывались за дверями уютных маленьких магазинчиков и кондитерских. Спустя короткое время, снова появлялись на улице. В руках - коробка пирожных или длинный, золотистый батон хлеба. Батон тонкий и острый на концах, похожий на шпагу. Им вполне можно было бы сразиться с непогодой. Да времени нет. Дела... дела...
И так украшающие Париж влюбленные парочки исчезли куда-то. Ноябрь не лучший месяц для свиданий. Впрочем, преддверие зимы, возможно, и есть самое подходящее время для любви. Холодный ветер остужает горячую голову и не позволяет увлечься несбыточными мечтами. Если такое возможно, конечно...
Эта встреча не была случайной. Она планировалась в течение многих месяцев. Командировка Володи из Праги, где он работал в крупной фирме, и поездка Аллы из Нью-Йорка в Париж. Володя жил с женой в самом центре Праги, а у Аллы был небольшой кондоминиум, который она купила после развода с мужем.
Они познакомились в Москве. Алла оформляла документы для отъезда в Америку, а Володя - для работы в Чехии. До отъезда они встретились всего два раза в чьей-то запущенной однокомнатной квартире у Покровских ворот. Вполне достаточно, чтобы понять - друг без друга им не прожить. Но слишком мало для осознания простой истины - всему приходит конец.
Алла настояла, чтобы в Париже они жили в разных гостиницах. Их свидания должны быть любовными. Ничего напоминающего супружескую жизнь.
Париж создан для этого. Крошечный гостиничный номер Аллы почти полностью занимало огромное двуспальное ложе. Напротив - зеркальная стена. В углу - узенький столик с настольной лампой. Розовый абажур в цветочках, отороченный пышной оборкой, придавал номеру вид будуара. Даже лифт в гостинице был такой маленький, что пассажиры поднимались в нем почти в объятиях друг друга.
В условленный день Володя примчался в гостиницу, где остановилась Алла намного раньше назначенного срока. В одной руке - бутылка красного мерло, в другой - букет цветов, заботливо укутанный продавщицей в несколько слоев тонкой голубой бумаги. Нагрудный карман пальто топорщился. Там лежал подарок, привезенный из Праги.
Не дожидаясь лифта, перескакивая через ступени, Володя взбежал по крутой, винтовой лестнице и нетерпеливо постучался в дверь номера. Алла спросила: «Кто?». Он ответил, что это особый сервис, который она заказала. Она хихикнула, но после минутного молчания деловым тоном проговорила, что назначенный час не наступил, и предложила подождать в холле, у портье.
Володя решил, что она пошутила, но, постояв некоторое время у закрытой двери, понял, что - нет. Качая головой и усмехаясь про себя, он медленно спустился вниз. Портье встретил его удивленным взглядом. Пожав плечами, Володя с независимым видом деловито направился к входной двери, толкнул ее и вышел на улицу.
Ветер швырнул ему в лицо что-то мокрое и холодное - то ли дождь, то ли снег. Стараясь увернуться от ледяных порывов, Володя забежал в ближайшую кондитерскую. В магазинчике был только один покупатель. Пожилая дама в длинном пальто, с блестевшими на нем капельками дождя. Наклонившись к стеклянной витрине, она внимательно разглядывала пирожные. Выбрав подходящее, указывала на него пальцем, на котором красовался перстень с крупным, кроваво-красным камнем. Молоденькая продавщица, кивала и укладывала пирожное в коробку.
Дама расплатилась, аккуратно положила коробку в пакет и шагнула к выходу. Володя галантно раскрыл перед ней дверь. Окинув быстрым взглядом цветы и бутылку вина, она холодно и враждебно посмотрела ему в глаза, дернула плечом и скрылась в ненастье.
Володя удивился, но потом подумал: «Наверное, догадалась, старая ведьма, что с таким набором спешат не к жене, а к любовнице».
Он заметил, что продавщица приветливо улыбается, и решил, что неплохо бы и ему купить что-нибудь вкусненькое для Аллы и скоротать время заодно. Приобрел у милой девушки несколько фруктовых пирожных и эклеров и, довольный, вернулся в гостиницу.
Нагруженный покупками, гордо прошествовал мимо портье, и тот проводил его понимающей улыбкой. Напевая бравурный марш, взбежал наверх. И желанная дверь, не дожидаясь стука, распахнулась перед ним.
Не отрывая взгляда от синих глаз, рыжих кудрей и пылающих щек, он бросал на безмерное ложе вино, цветы, коробку с пирожными, пальто. Тонкие руки обвили его шею. Он поднял гибкое, худенькое, до боли знакомое тело. Она рассмеялась воркующим, возбуждающим смехом... В тот вечер ступни ее ног ни разу больше не коснулись пола.
Было далеко за полночь, когда Алла зажгла свет и неумолимым жестом указала на дверь. Он молил пощадить и позволить остаться.
- У меня завтра тяжелая экскурсия, - отговаривалась она.
- К черту экскурсию! - возразил он.
- Ты мне не муж! - объясняла она.
- К черту мужа! - настаивал он.
Наконец, металлическим голосом она произнесла окончательный приговор:
- Любовник. Должен. Удалиться.
Он покорно вздохнул и принялся одеваться, время от времени, целуя ее в улыбающийся рот. Натянув пальто, нащупал что-то в нагрудном кармане.
- Вот растяпа! - воскликнул он. - Совсем забыл! У меня же для тебя подарок!
Володя вытащил сверток и протянул Алле.
- Что это? - спросила она и развернула блестящую упаковку.
На покрывало выкатилась миниатюрная вазочка. Алла взяла ее в руки и стала рассматривать. Это был прозрачный, хрустальный тюльпан на тонкой, граненой ножке. Его нежные, узкие лепестки блестели, переливаясь на свету всеми цветами радуги. Тонкий узор из задумчивых снежинок и неведомых звезд, покрывал прозрачный хрусталь. Что-то чистое и печальное было в хрупком цветке.
- Тебе нравится? - спросил Володя, беспокойно заглядывая Алле в лицо.
- Очень! - прошептала она, обняла его за шею и уткнулась носом в плечо.
- Эта вазочка только одна на свете, - сказал он. - Сделана по моему заказу специально для ТЕБЯ!
- Ее так легко разбить! - тихо проговорила она.
- Но зачем такие грустные мысли! - уговаривал он. - Не лучше ли думать, что этот цветок никогда не увянет, как наша...?
Алла не дала ему закончить:
- Лучше, - сказала она. - Но это неправда.
Уголки ее рта опустились, на лбу залегли морщинки.
- Тебе не понравился мой подарок! - огорченно произнес он.
- Ну, что ты, Володя! Конечно, понравился! Только уж очень он... хрустальный! - Алла провела рукой по рыжим кудрям. – Но ты иди, Володичка, иди! Завтра увидимся.
На следующий день вечером, когда Володя постучал в дверь номера, охрипший глухой голос сказал ему:
- Я простудилась. Мне кажется, тебе лучше не входить. Ты можешь заразиться. Да и зрелище довольно неприглядное. Бледная и нос красный.
Не колеблясь ни секунды, Володя толкнул дверь и вошел в номер. Алла сидела по-турецки на кровати. На ней были толстые вязаные рейтузы и черный свитер с высоким горлом. На одеяле – открытая коробка с бумажными носовыми платками. Уже наполовину пустая.
- Чудовищный ледяной ветер напал на нас в Латинском квартале, - покашливая, тихо проговорила она. - Продуло насквозь. Вот и результат. А ты, Володька, на меня не смотри, пожалуйста. Я же тебе не жена. Всегда в форме должна быть.
- Не говори глупости! - возмутился он. - Я сейчас тебя лечить буду. Глинтвейн сварю. Это лучшее лекарство от простуды. Многократно проверенное. Так! Вино у нас есть. Сахар есть. Кипятильник есть. Сейчас сбегаю в магазин, куплю корицы.
В маленьком магазинчике рядом с гостиницей Володе пришлось долго шарить по полкам, пока он не обнаружил баночку с корицей. Хитрый марокканец долго отсчитывал сдачу. Но Володя, не глядя, сунул деньги в карман и устремился к выходу. В дверях он столкнулся с женщиной в длинном пальто. Он тут же узнал сердитую даму с красным перстнем. На этот раз она даже не взглянула на него, а только больно ткнула сумкой в бок. «Какая милая соседушка!» - подумал Володя и поспешил в гостиницу к Алле.
Он сварил в кружке крепкий глинтвейн. Добавил сахару и щепотку корицы. В номере запахло пряной специей. Он заставил Аллу выпить два полных стакана темно-красного, горячего глинтвейна.
Она почти сразу обмякла, веки сомкнулись, голова упала на подушку. Володя лег рядом, обнял ее. Она дышала тяжело и часто. Жалость и сострадание вызвали такое острое желание, что он не смог совладать с собой.
Посреди ночи она проснулась и прошептала: «Любовник... должен... удалиться...». Володя потрогал ее лоб. Он был прохладный, но совершенно мокрый. Он стащил с нее свитер и все остальное. Вытер влажное, распаренное тело махровым полотенцем. Алла бормотала что-то во сне, а он быстро, чтобы она не простудилась, натянул ночную рубашку и укутал в одеяло. Алла не шелохнулась.
Рано утром Володя оделся, поцеловал ее в лоб и вышел из номера. Портье дремал за стойкой и даже не приподнял голову, когда он прошмыгнул мимо.
Весь день на работе прошел в страшном беспокойстве. У Володи даже защемило сердце, и он положил под язык таблетку валидола.
Но вечером Алла встретила его румяными щеками и сияющими глазами. Простуды как ни бывало:
- Твое лекарство - чудо, Володька! Я голодная, как волк! Пойдем скорее в какой-нибудь ресторанчик!
- А давай сначала..., - попробовал возразить он.
- Нет! - решительно заявила она. - Это - потом!
Сидя за столиком, Володя, улыбаясь, смотрел, как Алла уплетает за обе щеки омлет с грибами и поджаренными гренками. На десерт он заказал ей горячий шоколад и воздушно-белое пирожное.
Когда они вышли из ресторана, было уже совсем темно. Володя хотел поймать такси, но Алла остановила его:
- Смысла нет! Отсюда до гостиницы всего одна остановка на автобусе!
На улице шел снег с дождем, и под ногами хлюпала жидкая слякоть. Скоро подъехал автобус и остановился возле них, приветливо мигая огоньками. Открылась дверь в ярко освещенный салон. Володя пропустил Аллу впереди себя, поддерживая ее за локоть.
Внезапно она поскользнулась, отчаянно взмахнула руками. Он не успел ее подхватить. Ее ноги беспомощно поехали под автобус, и она упала, с размаху стукнувшись локтем о каменный бордюр. Володя схватил ее подмышки, вытащил из-под автобуса и поставил на ноги.
- Алка! Ну что же ты! – упрекал он ее, а в душе злился на себя, что не смог ее удержать.
- Володя, ты знаешь, мне кажется, я руку сломала, - проговорила она побелевшими губами.
- Пойдем немедленно в госпиталь! - взволнованно проговорил Володя. - Он здесь, рядом, за углом, - Володя взял Аллу под руку и махнул ждавшему их водителю автобуса, чтобы тот ехал.
В госпитале молодой врач, рассматривая снимок, сказал, что перелома нет, но есть трещина и надо наложить гипс. Врач заглянул в соседний кабинет и позвал медсестру.
Вошла пожилая дама в длинном белом халате. Володя сразу узнал ее. Это была та самая вредная старушенция. Только кольца с кроваво-красным камнем не было на указательном пальце пергаментно-белой руки. Володя ничего не сказал Алле, но со странной тревогой и даже страхом наблюдал, как дама не сводит ледяного взгляда прищуренных глаз с Аллиного лица.
Врач наложил гипс и вручил Алле обезболивающие таблетки. Категорическим тоном велел явиться завтра утром на проверку.
Они вернулись в номер. Володя помог Алле раздеться и уложил в кровать. Она молчала, погруженная в себя.
- Тебе больно? - спросил он.
Она отрицательно помотала головой.
- Мне не понравилось, как медсестра в госпитале смотрела на меня, - наконец, проговорила она тихо. - Такое впечатление, что она меня ненавидит. И тебя тоже.
- Это тебе показалось, - попытался успокоить ее Володя. - Просто ненастная, хмурая дама. Как ноябрь в Париже.
На следующий день они приехали в госпиталь. Врач осмотрел руку. Сказал, что все в порядке, но лучше, как можно скорее вернуться домой под наблюдение врачей. Алла обреченно кивала. Она уже смирилась со всеми неприятностями, подстерегающими ее в этой поездке.
И так, завтра Алла улетает. Так они решили. Оставаться в Париже нельзя. С переломами шутки плохи.
В номере гостиницы Алла вяло бродила вокруг безмерного ложа и отрешенно бросала вещи в чемодан. «Хорошо, что левая рука в гипсе, а не правая», - подумала она, стараясь найти в случившемся несчастье хоть что-то утешительное.
Взяла с полки толстый черный свитер, бережно укутала в него хрустальный тюльпан и положила в чемодан. Подумав немного, переложила хрустальный тюльпан в ручную сумку.
Когда пришел Володя, было еще светло, если можно назвать светом серые сумерки, пронизанные холодным, нудным дождем.
Все было, как в первый раз - бутылка вина, цветы, коробка пирожных. Но лицо Володи было бледно, под глазами - усталые синяки. Взгляд, которым он смотрел на Аллу, был такой печальный, а улыбка - такая вымученная, что она, освободила его руки от покупок и, поминутно целуя в губы, щеки, глаза, принялась расстегивать пальто.
Получалось не очень ловко. Володя рассмеялся и быстро разделся сам. Осторожно, стараясь не задеть больную руку, снял с Аллы халатик. Примостился рядом, прижал ее к себе, покрывая поцелуями хрупкие плечи и тонкую шею.
- Мы лежим, как ложки в наборе, - прошептала Алла.
- Набор из двух ложек, - добавил он тоже шепотом...
* * *
Самолет летел над океаном. Алла откинулась в кресле и сомкнула веки. Перед ней неотступно стояло Володино лицо.
Она сжала рукой лежащую на коленях сумочку. Вдруг ей мучительно захотелось снова взглянуть на прозрачный блеск лепестков хрустального тюльпана. Она открыла сумку и достала вазочку.
Задумчивые снежинки и неведомые звезды сияли нестерпимо ярко и переливались всеми цветами радуги.
Миновало достаточно времени. В Париже прошлогодний, промозглый и слякотный ноябрь сменился другим ноябрем - солнечным, ясным и теплым.
Рука у Аллы давно зажила. А душа - нет. Володя звонил и повторял одно и тоже: «Алка! Приезжай! Нам нужно увидеться! Обязательно!» «Зачем?» - спрашивала она. Он молчал в ответ.
Хрустальный тюльпан тоже не находил себе места в ее доме. Алла переставляла его - с тумбочки - на телевизор, с телевизора - на журнальный столик. И везде он казался одиноким и чужим.
Она часто смотрела по телевизору новости из Франции. Они шли с субтитрами, и ничто не мешало наслаждаться музыкой французского языка.
Однажды в новостях показывали какой-то госпиталь, и Алле почудилось, что на экране мелькнуло лицо медсестры, с такой враждебностью смотревшей на нее в Париже. Медсестра улыбнулась с экрана Алле. Злорадно и торжествующе. Алла тут же нажала кнопку, и экран погас. Слепая тьма поглотила и старуху, и ее улыбку.
Алла бросилась в спальню - последнее пристанище хрустального тюльпана. Она схватила вазочку и прижала к себе. Внезапно раздался едва слышный хруст. Цветок дрогнул и рассыпался у нее в руках на тысячи сияющих прощальным светом осколков.
Комментариев нет