Татьяна Нилова

Неизвестно, чем бы это все кончилось – упрямо сдвинутые брови Машеньки не предвещали ничего хорошего, если бы не их случайные попутчики – пожилая пара из Питера – интеллигентного вида господин с пушистой седой бородкой, в очках в тонкой позолоченной оправе и его жена – миловидная , круглолицая женщина в строгом черном костюме, похожая на школьную учительницу.

Они летели к сыну во Флориду и присоединились к семейству Ильи Матвеевича в Нью-Йоркском аэропорту.

Борис Григорьевич - так звали господина – неслышно подошел к Елене Игнатьевне и произнес тихим, приятным голосом, слегка картавя:

- Елена Игнатьевна, позвольте мне на минуту забрать у Вас вашу дочь – Машу. Мне нужно ей кое-что сказать.

- Конечно, конечно! Пожалуйста! – обрадовалась Елена Игнатьевна возможности разрядить накалившуюся обстановку.

- Ну, вот и чудненько! Большое спасибо! – поблагодарил седобородый господин. – Пройдемте, Машенька! – галантным жестом руки Борис Григорьевич предложил Маше проследовать впереди себя, и они медленно удалились к газетно-журнальному киоску.

Какие волшебные слова и заклинания произносил Борис Григорьевич, для родителей Маши навсегда осталось тайной, но когда объявили посадку на самолет, их дочь, не говоря ни слова, поплелась со всеми вместе, волоча за собой рюкзак с куклой Фаиной.

В вестибюле Борис Григорьевич догнал Елену Игнатьевну и, осторожно тронув ее за локоть, негромко произнес;

- Четырнадцать лет – очень трудный возраст! Но ребенка можно понять. Такие огромные изменения и расстояния! – он сочувственно покачал головой и добавил с ободряющей улыбкой, - Маша – большая умница! У нее здесь прекрасное будущее – я уверен! – заключил Борис Григорьевич и остановился, дожидаясь свою супругу, которая не спеша шествовала в самом конце небольшой группы пассажиров самолета, летевшего во Флориду.

В просторном здании флоридского аэровокзала Елена Игнатьевна и Илья Матвеевич потеряли из вида симпатичную пару из Питера. Борис Григорьевич с супругой попали в объятия встретившей их семьи сына, и в окружении детей и внуков счастливые старики исчезли в толпе пассажиров.

Левины прошли к выходу из вестибюля аэровокзала и остановились. К ним тут же подошел парень лет тридцати пяти и спросил:

- Вы - Левины?

- Да! - подтвердило хором все семейство.

- Мне поручили вас встретить. Пройдемте к машине, - сказал молодой

человек, не выказывая особой радости от факта приезда Левиных на американскую землю. - Это ваши вещи? - уточнил парень.

- Да, - отвечали Левины, быстро переняв лаконичную манеру выражения

молодого человека.

Он подхватил неподъемный баул, и легко управляясь с ним, вышел на улицу. За ним - Маша с рюкзаком. За Машей - Илья Матвеевич и Елена Игнатьевна, с трудом тащившие другой неподъемный баул.

Выйдя из здания аэропорта, Елена Игнатьевна решила полной грудью вдохнуть свежий южный воздух - и задохнулась! Самые мрачные ее предчувствия оправдались. Был уже сентябрь. Но воздух Флориды напоминал смесь финской и русской парной. Финской - по жару, русской - по влажности. Больше Елена Игнатьевна глубоких вдохов не делала, а постаралась на одном первом дойти до машины и забраться в ее прохладную внутренность.

- Саша, - представился молодой человек, захлопнул дверцы, и машина

тронулась с места.

В дороге они изредка обменивались отдельными словами и короткими фразами. Интересной беседы не получалось. Саша был явно неразговорчив, а Левины - смертельно усталые. Наконец, они подъехали к городскому району, застроенному двухэтажными длинными домами, похожими на корпуса летнего пионерского лагеря.

- Это ваши апартменты, - промолвил Саша.

Между корпусами то тут, то там торчали рыже-зеленые пальмы, и трава на земле тоже была выгоревшая, пожелтелая.

- А вот и ваша квартира, - машина остановилась у одного из двухэтажных

корпусов.

Саша открыл ключом дверь квартиры на первом этаже:

- Входите. Осваивайтесь.

Они вошли внутрь. В квартире работал кондиционер. Было прохладно.

Это обрадовало Елену Игнатьевну. Но в остальном... Она легонько вздохнула, разглядывая унылые, покрашенные белой краской стены и неопределенного цвета, потертое покрытие на полу.

Она вспомнила оставленную в Москве свою любимую квартиру с венгерским паркетом, красивыми финскими тиснеными обоями и еще раз вздохнула, уже немного тяжелее.

Но, взглянув на счастливое лицо мужа, Елена Игнатьевна постаралась выбросить из головы грустные мысли. Тем более, что обратного пути не было.

А квартира – не самое главное. Главное – работа, и то, чтобы Илья Матвеевич смог, наконец, работать по специальности, в хорошей фирме, где бы ценили его способности и трудолюбие.

Она перевела взгляд на дочь. Машенькино лицо не выражало ничего. Абсолютно. Видно еще действовали волшебные слова и заклинания Бориса Григорьевича.

- Проходите, проходите, осмотрите комнаты. Мне нужно вам показать,

как пользоваться плитой и ванной, - поторопил их Саша.

Левины потянулись гуськом за ним вглубь квартиры.

Одна комната была малюсенькая. В углу лежал узкий голубой матрас, а на полу рядом с ним стояла настольная лампа с кокетливым шелковым абажуром. Больше ничего.

Другая комната - очень большая, казалась еще просторнее от того, что в ней была только одна мебельная принадлежность - розовый матрас, пошире, чем в маленькой комнате, и строгая, канцелярская лампа - тоже на полу.

Они вернулись в гостиную, где их приветливо ждал небольшой старенький диванчик, а в углу, возле кухни - незамеченный ранее крошечный столик и три пластмассовых зеленых стула.

Между кухней и гостиной никакой двери не было. Сначала Елену Игнатьевну это удивило, но потом она привыкла к тому, что в большинстве американских квартир все устроено именно так.

Тем временем, Саша открыл дверь огромного холодильника, занимавшего добрую половину кухни.

- Вот вам и еда, - сказал он.

Елена Игнатьевна заглянула внутрь и умилилась. Какие-то добрые люди позаботились, чтобы они не умерли с голоду сразу после приезда. В холодильнике Елена Игнатьевна разглядела пузатую бутыль с апельсиновым соком, пару батонов белого хлеба, стопку нарезанных ровными квадратиками ломтиков сыра, прозрачную упаковку колбасы. Внизу - связка спелых бананов. Наверху, в морозильнике – внушительных размеров пакет с желто-белыми куриными ногами.

- Саша, спасибо вам огромное за заботу! - с чувством проговорил стоящий

за спиной Елены Игнатьевны Илья Матвеевич.

- Да это не ко мне! - буркнул Саша и направился к выходу. - Завтра утром за

вами заедут и отвезут куда следует, - не очень ясно выразился он. - А мне некогда. Я спешу. Дел много. Девочке сколько лет? – спросил он.

- Четырнадцать.

- Ее нужно срочно записать в школу, - Саша приоткрыл дверь, и,

оглянувшись на стоящих рядком Левиных, добавил очень серьезно: - Главное - работа. Беритесь за любую. И тогда все у вас будет хорошо.

- Конечно, конечно! - согласился Илья Матвеевич, но особого энтузиазма в

его голосе не было.

А Елена Игнатьевна подумала, как же муж будет заниматься своим главным делом - научной работой, если даже письменного стола у него нет.

И она опять вспомнила необъятных размеров письменный стол, стоявший в кабинете у мужа, еще и со стеклянной витриной впереди - для самых любимых книг. И она помрачнела, взглянув на единственный предмет мебели, более или менее похожий на стол - крошку-обрубок на одной ноге с шершавым, неровным краем.

Для семьи Левиных начались простые иммигрантские будни. Они включали в себя знакомые с детства слова: учиться, учиться и еще раз учиться. Прежде всего – языку.

Елена Игнатьевна и Илья Матвеевич каждый день по шесть часов усердно занимались английским на специальных курсах при местном городском колледже.

А началось все со случая, произошедшего с Машей в школе.

На уроках математики Машу посадили на свободное место, рядом с огромным негром по имени Лерой. Выгоревшая красная футболка, широченные потертые джинсы, и особенно - плотно обвязанная вокруг головы синяя, в белый горошек косынка, придавали ему не слишком респектабельный вид.

Но было одно обстоятельство, которое изрядно портило хорошие отношения Маши с Лероем. Он совершенно не был в состоянии тихо и спокойно сидеть за партой. Ноги его, в огромных кроссовках постоянно отплясывали неизвестный танец. Руки отбивали по поверхности стола зажигательные африканские ритмы, а губы издавали негромкие, но отчетливые переливы джазового блюза и популярного у негров рэпа. Причем, чем труднее был материал, который объясняла у доски миссис Льюис, тем громче было к нему музыкальное сопровождение Лероя.

Маша несколько раз шикала на него. Лерой замолкал на минуту, но, видно, его африканская душа не выносила смирного сидения за партой, и все начиналось сначала.

И вот, наконец, Машино терпение лопнуло. И после очередного сложного урока, который она прослушала под ритмичную, зажигательную музыку Лероя, Маша не выдержала и на перемене подошла к миссис Льюис.

- Миссис Льюис, - сказала она, - пересадите меня, пожалуйста, на другое

место.

- Почему? - спросила миссис Льюис, внимательно взглянув на Машу.

- Лерой мне мешает. Он постоянно поет и танцует во время объяснения и не

дает мне сосредоточиться.

- И это единственная причина, по которой ты не хочешь с ним сидеть? –

глаза миссис Льюис, казалось, пробуравливали Машу насквозь.

- Конечно! - Маша удивилась странному, недоверчивому тону миссис Льюис. - Что же еще?! Он мешает мне заниматься!

- И это все? - продолжала въедливо расспрашивать учительница.

- Все!!! - решительно заявила Маша и провела в воздухе ладонью

заключительную черту.

В это время сзади раздался шум открываемой двери. В класс вошел Лерой. Он все понял и, радостно улыбаясь, переводил взгляд с миссис Льюис на Машу.

- Да! Я ей мешаю! И даже очень! - признался он великодушно и улыбнулся

еще шире. - Она очень умная! Ее надо пересадить на другое место! – со знанием дела посоветовал он учительнице и вышел, как всегда, с грохотом хлопнув дверью.

Миссис Льюис облегченно вздохнула и сказала:

- Ну, хорошо, Маша! Если дело только в этом, я завтра же пересажу тебя на

другое место.

Она ласково посмотрела на Машу и принялась расспрашивать ее - откуда она приехала, кто ее родители. Узнав, что отец Маши - математик, кандидат наук, миссис Льюис очень обрадовалась и высказала точку зрения, что по ее мнению, математические способности имеют наследственный характер.

Прощаясь, миссис Льюис сказала Маше:

- Передай от меня большой привет маме и отцу - профессору Левину!

- Обязательно! - сказала Маша.

Тропа вела в неглубокий овражек и Маша с подружками перепрыгивали через нее каждое утро по дороге в школу. Они частенько видели ползущих по тропе змей разных цветов и размеров и уже почти привыкли к ним. Это ведь Флорида! Спасибо, что не крокодилы!

Через какое-то время Маша пришла из школы и бросила родителям небрежно:

- Наша математичка, миссис Льюис, хочет с вами познакомиться!

Елена Игнатьевна и Илья Матвеевич удивленно переглянулись.

- Ну, хорошо! Мы будем очень рады! - сказала Елена Игнатьевна, оглядев

глазами скудную обстановку и прикидывая, сумеет ли она усадить всех в гостиной в случае необходимости.

На следующий день раздался стук в дверь. Вошла Маша, за ней улыбающаяся миссис Льюис. Стройная, высокая, симпатичное худощавое лицо, короткие, с проседью волосы, синие глаза.

Маша познакомила миссис Льюис с родителями. Представившись, учительница протянула Елене Игнатьевне коричневый бумажный пакет.

- Что это? - спросила Елена Игнатьевна, открыла пакет и увидела, что он

наполнен свежими, еще теплыми булочками, посыпанными сахарной пудрой, - Спасибо, - сказала она, выложила булочки на тарелку и поставила на колченогий столик.

- Маша, ты можешь показать мне свою комнату? - спросила миссис Льюис.

- Конечно, - сказала Маша.

Когда они проходили по коридору, Маша кивком головы показала на большую комнату:

- А это спальня родителей.

Миссис Льюис бросила в сторону спальни мимолетный взгляд и последовала дальше за Машей.

- Вот моя комната, - сказала Маша.

Комната была, как комната, ничего особенного. Голубой матрас на полу застелен клетчатым пледом, привезенным из Москвы. Рядом на появившейся недавно белой тумбочке одиноко сидела кукла Фаина. У окна - узенький письменный стол. Первое приобретение Левиных в Америке. Илья Матвеевич собрал его собственными руками из комплекта досок, упакованных в длинную картонную коробку.

Маше, конечно, стол был необходим. А он, Илья Матвеевич, может и подождать. Письменные столы слишком дорогие. Деньги у них какие-то есть. Но это - неприкосновенный запас, на случай непредвиденных обстоятельств.

От предложенного чая миссис Льюис отказалась. Посидела минут десять, поговорила с родителями - и через Машу, и напрямую. Рассказала о своей семье, хвалила Машу и ушла, приветливо улыбнувшись на прощание.

С этого дня миссис Льюис частенько заглядывала к Левиным. Поинтересовавшись, как у них идут дела, вручала Елене Игнатьевне неизменный пакет с булочками, возвращалась в свой зеленый вэн и удалялась по своим делам.

Спустя короткое время, Левины поняли, что миссис Льюис, по-видимому, занимается благотворительностью и развозит в свободное от работы время горячие булочки нуждающимся семьям.

Это случилось в жаркий зимний флоридский день.

Маша вернулась из школы и делала уроки. Вдруг раздался громкий стук в дверь. Илья Матвеевич, недоуменно пожав плечами, поспешил к выходу и распахнул дверь.

На пороге, широко улыбаясь, стояла миссис Льюис. За ней Левины разглядели двух грузчиков, на плечах которых покачивался необъятных размеров письменный стол.

Внешний вид грузчиков несказанно удивил Левиных.

На переднем был надет светлый костюм песочного цвета и золотисто-коричневый галстук. На том, кто был сзади - серый костюм в тонкую полоску и синий галстук с красной искоркой.

Миссис Льюис вошла в гостиную. За ней, натужено сопя, последовали элегантные грузчики со столом на плечах.

За ними прошла еще одна небольшая группа незнакомых Левиным людей. Один - коренастый, лысоватый господин нес впереди себя высокое, кожаное рабочее кресло.

Вслед за коренастым господином проследовало несколько приветливых молодых людей, державших в руках различные канцелярские принадлежности: папки, настольные лампы, кипы бумаги.

- Познакомьтесь, - представила миссис Льюис грузчика в песочном

костюме. – Это директор нашей школы - мистер Майкл Эндрю.

- Очень приятно! - натужно прохрипел директор-грузчик, и жилы на его шее

еще сильнее вздулись от напряжения.

- А это - заместитель директора - мистер Артур Берман! - показала миссис

Льюис на человека в сером костюме.

Заместитель директора школы выглянул из-под задних ножек стола, и растянув губы в улыбке, кивнул головой.

- Очень приятно! - по очереди проговорили Илья Матвеевич, Елена

Игнатьевна и Маша.

- Куда ставить стол, профессор Левин? - вежливо осведомился директор

школы.

Илья Матвеевич широким жестом указал на место возле окна.

Директор школы и его заместитель осторожно, но с явным облегчением, опустили громадный стол на пол и пододвинули вплотную к окну.

Коренастый, лысоватый господин торжественно водрузил рабочее кресло рядом со столом, и усевшись в него, продемонстрировал присутствующим, как легко и просто кресло крутится вокруг своей оси.

В мгновение ока поверхность стола заполнилась канцелярскими принадлежностями.

- Огромное вам спасибо, мистер Эндрю! - пролепетал смущенный Илья Матвеевич.

- Это скажите спасибо ей! - директор школы указал рукой на миссис Льюис, бесшумно наводившую порядок на новом столе. - Она пришла ко мне и говорит: Мистер Эндрю! Профессору Левину из Москвы нужен письменный стол! А я как раз получил сообщение о том, что одна крупная фирма переезжает и раздает свое имущество школам нашего города. Вот мы поехали и выбрали этот стол - самый большой из всех, которые там были. Для профессора Левина! - еще раз повторил мистер Эндрю и почтительно наклонил голову в сторону Ильи Матвеевича.

- Спасибо, миссис Льюис! - сказал профессор, а больше он ничего не мог сказать, да уже и некому было - небольшая толпа скрылась за дверью так же внезапно, как и появилась

А на столе Елена Игнатьевна заметила знакомый коричневый бумажный пакет, наполненный булочками с вареньем.

* * *

Вскоре Илья Матвеевич с семьей уезжал из жаркой Флориды на север, где его ожидало место профессора математики в колледже небольшого городка недалеко от Нью-Йорка.

Илья Матвеевич, Елена Игнатьевна и Маша ехали на недавно приобретенной старенькой, подержанной машине.

А впереди, на небольшом грузовичке вместе с другими необходимыми вещами ехал замечательный письменный стол - подарок миссис Льюис профессору Левину.